Ко дню Димитриевской родительской субботы

Одно из первых упоминаний Димитриевской родительской субботы как дня поминовения всех усопших содержится в сборнике новгородского происхождения XV века, но традиция поминовения в этот день, вероятно, значительно древнее.

В монастырских Обиходниках Димитриевская родительская суббота является днем поминовения усопшей братии. Так, столовый Обиходник Троицкой лавры первой половины XVI века предписывает предлагать «корм монастырской по всей братии в обители сей преставльшихся, а кормят в субботу в Дмитриевскую», в Уставе Волоколамского монастыря того же времени сказано, что «в субботу Дмитровскую по преподобнем отце нашем начальнице святыя обители сея игумене Иосифе и по всей братии». Димитриевская родительская суббота также упоминается в указе о трапезе Тихвинского монастыря, написанном в 1590 году, в Обиходнике Свято-Троицкой лавры 1645 года и в сводном Уставе Свято-Троицкого и Кириллова Белозерского монастырей начала XVII века.

Вне монастырей Димитриевскую родительскую субботу воспринимали как день заупокойной молитвы обо всех усопших верных. Царь Иоанн IV Грозный повелел в Димитриевскую родительскую субботу «петь панихиды и служить обедни по всем церквам и общую милостыню давать, и кормы ставить». В Чиновнике московского Успенского собора под 23 октября (старый стиль) содержится следующая запись второй половины XVII века: «Пред памятию святаго великомученика Димитрия в пяток вечера бывает паннихида по всех православних христианех». В старообрядческих рукописях встречается компиляция из Обиходников и Уставов, посвященная Димитриевской родительской субботе с заглавием: «Подобает ведати о суботе иже пред праздником великомученика Димитрия Солунскаго» (XVIII в.; Сочинения писателей-старообрядцев первой половины XVIII века).

В XVII веке Димитриевская родительская суббота, по всей вероятности, еще не связывалась с поминовением воинов, павших в Куликовской битве. Так, в Троицком Синодике XVII века выписаны имена монахов Троицкого монастыря, павших в Куликовской битве, но это поминовение не увязано с Димитриевской родительской субботой. Сказания о Куликовской битве также не содержат указания об установлении Димитриевской родительской субботы благоверным князем Димитрием Донским. Только в Киприановской редакции «Сказания о Мамаевом побоище», созданной в середине XVI века и дошедшей до нас в составе Никоновской летописи, повествуется о том, что благоверный князь обращался к преподобному Сергию со словами: «И чтобы тебе пети понафида и служити обедня по всех по них избьенных. И тако бысть, и милостыню даде, и преподобнаго игумена Сергиа корми, и всю братию его» (Сказания и повести о Куликовской битве), но и в этих словах Димитриевская родительская суббота не связывается с Куликовской битвой. Можно предположить, что ассоциация Димитриевской родительской субботы с поминовением павших на поле Куликовом появилась только в XVIII или даже XIX веке.

Виктор Моторин Удар Засадного полка (Куликовская битва)

Известен духовный стих позднего происхождения, опубликованный несколькими собирателями духовных стихов XIX века, названный «Стих о Димитровской родительской субботе, или Видение Димитрия Донского».

«Стих о Димитровской родительской субботе, или Видение Димитрия Донского»

Накануне субботы Дмитровской
В соборе святом Успенскиим
Обедню пел Киприян святой,
За обедней был Димитрей князь
С благоверною княгиней Евдокиею,
Со князьями ли, со боярами,
Со теми со славными воеводами.
Перед самой то было перед достойной
Перестал Димитрей князь молиться,
Ко столбу князь прислонился,
Умом князь Димитрей изумился;
Открылись душевные его очи,
Видит он дивное виденье:
Не горят свечи перед иконами,
Не сияют камни на златых окладах,
Не слышит он пения святого,
А видит он чистое поле,
То ли чисто поле Куликово.
Изустлано поле мертвыми телами,
Христианами да татарами:
Христиане-то как свечки теплятся,
А татары-то как смола черна.
По тому ль полю Куликову
Ходит сама Мать Пресвятая Богородица,
А за ней апостоли Господни,
Архангели-ангели святыи
Со светлыми со свещами,
Отпевают они мощи православных.
Кадит на них сама Мать Пресвятая Богородица,
И венцы с небес на них сходят.
Вопросила Мать Пресвятая Богородица:
«А где ж да князь Димитрей?»
Отвечает ей Петр апостол:
«А Димитрей князь в Московском граде,
Во святом Успенскиим соборе,
Да и слушает он обедню
Со своей княгиней Евдокией,
Со своими князьями-боярами,
Со теми ли со славными воеводами».
И рече Мать Пресвятая Богородица:
«Не в своем Димитрей князь месте,—
Предводить ему лики мучеников,
А его княгине в моем стаде».
Тут явление пропало,
Свечи во храме загорелись,
На окладах камни засияли.
Образумился князь Димитрей,
Да слезно он восплакнул,
Таково слово он промолвил:
«Ах, знать, близок час моей смерти!
Скоро буду в гробе я лежати,
А моей княгине быть в черницах!»
А на память дивного видения
Установил он Дмитровску субботу.

В стихе описывается видение благоверного князя Димитрия Донского во время Божественной литургии: князь видит павших на поле брани русских и татарских воинов, слышит предсказания о своей смерти и о пострижении княгини в монашество. Стих заканчивается словами: «А на память дивнаго видения уставил он Дмитровску субботу». Таким образом, даже этот стих, который считается аргументом в пользу установления Димитриевской родительской субботы как дня поминовения воинов, павших на поле Куликовом, интерпретирует Димитриевскую родительскую субботу иначе.

Святитель Филарет Московский писал в письме к А. Н. Муравьёву от 26 ноября 1845 года: «О Дмитриевой субботе постановления не знаю, кроме предания нашего, русского. Может быть, поминовение преподобным Сергием падших в Мамаевой битве было началом общаго поминовения? День поминовения, может быть, определился первою удобностию по возвращении из похода. Или, может быть, по кончине Дмитрия Донского в ближайшую подле ангела его субботу (обычный в неделе день поминовения усопших, потому что в сей день Господь наш пребывал в усопших) определили поминать его и сподвижников его, и, как всякому при сем, кстати было помянуть и своих присных, то поминовение сделалось всеобщим» (Письма Филарета, митрополита Московского, к А. Н. Муравьёву (1832-1867)). В XIX веке мнение о связи Димитриевской родительской субботы с Куликовской битвой постепенно распространилось и стало господствующим. 22 августа 1903 года был издан императорский  указ, предписывающий в войсковых частях совершать в Димитриевскую родительскую субботу панихиды по усопшим воинам, «за веру, царя и Отечество, на поле брани живот свой положившим». Согласно утверждениям некоторых современников, и до издания этого указа «русская армия чтила память всех павших в Куликовской битве» в Димитриевскую родительскую субботу. Об установлении благоверным князем Димитрием Димитриевской родительской субботы говорится в ряде учебных пособий XIX-XX веков по литургике. Тем не менее уже в начале XX века Е. Е. Голубинский на основании свидетельств средневековых русских памятников указывал на иное происхождение Димитриевской родительской субботы в работах «Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра» и «История Русской Церкви».

Иное происхождения Димитриевской родительской субботы исследователь видел в переработке, пересмотре и усовершенствовании Православной Церковью очень древних и традиционных поминальных дней. Ведь Святая Православная Церковь все доброе собирает отовсюду, но облагораживает, усовершает, возвышает. Древние истоки осенних поминовений отразились в народных традициях и обрядах на Димитриевскую родительскую субботу.

Возможно, что после Куликовской битвы великий князь Димитрий, совершил в обители преподобного Сергия Радонежского первое торжественное поминовение павших в битве, а  со стороны бояр было заявлено пожелания и на будущее время «память творити, кто сложил голову свою». С течением веков поминовением воинов соединилось и обычное осеннее поминовение всех усопших.

Так явилась Димитриевская родительская суббота, о которой не упоминает церковный Устав, которой нет у Греков.

Что такое «Парастас»?

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

«Стояху при кресте Иисусове Мати Его, и сестра Матере Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус же видев Матерь, и ученика стояща, егоже любляше, глагола Матери Своей: «Жено, се сын Твой». Потом глагола ученику: «се Мати твоя». И от того часа поят Ю ученик во свояси» (Иоан. 19, 25-27).

Канун

В этих словах святого Евангелия изображаются крестные страдания Спасителя и предстояние Пресвятой Девы и святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова у Креста Христова. Эти события наглядно изображаются на панихидном столике: здесь мы видим и подобие Голгофы, и образ Христа, распятаго на кресте, и изображения Пресвятой Богородицы и Иоанна Богослова. Почему же такое изображение помещается здесь? Какой смысл заключается в этом?

Пресвятая Богородица и святой Иоанн Богослов предстояли у Креста Христова, конечно, затем, чтобы присутствием своим выразить свою любовь и сочувствие дорогому Страдальцу и тем хоть несколько облегчить Его тяжкую муку душевную и телесную. Взоры Богоматери и возлюбленного ученика на страждущего Богочеловека были полны любви и печали; и чувствовал Спаситель, что Он и здесь на земле не одинок в этот мучительный час, — и такое сочувствие ближайших лиц, несомненно, утешало Его. Это утешительное для Христа стояние Владычицы и святого Иоанна у Креста Христова называется на нашем церковном языке: «предстояние» или «предстательство», а на греческом языке: «парастас»: тем же именем называется и нарисованное или чеканное изображение этого события. По этой причине и всякая сочувственная помощь ближнему в его беде и страдании может быть названа «предстоянием» или «парастасом». Вот, постигло человека тяжкое горе; приходят к нему друзья и уговаривают его успокоиться; это дружеское посещение и утешение — тоже «предстояние» или «парастас». Человек споткнулся, упал в глубокую яму или в тину и сам не может выбраться; им вот, близкие люди поспешно собрались, стали подле и вокруг него, протягивают ему руку помощи и выручают из беды; это — тоже «предстояние», «парастас». Вот, заболел человек им, не может сам себе помочь; его поддерживает внимание и уход родного существа или друга, — за ним присматривают, дают ему лекарства, делают для него все, что нужно: этот уход за больным — тоже «предстояние», «парастас». Отсюда, по глубокой мысли и трогательному чувству, именем «парастас» называется особая церковная служба в память усопших — заупокойное всенощное бдение.

Распятие Господне. Икона 1-й пол. XIV в., Константинополь. Собр. Византийского и христианского музея Афин

Поистине, глубокий смысл заключается в том что эта служба названа тем именем, каким называется предстояние Владычицы и святого Иоанна у Креста Господня и братская помощь ближнему в беде. Вот, человек умер, — и не прославлен после смерти чудесами, не причислен к лику святых. Отходит его душа в жизнь иную, загробную — и, несомненно, скорбит о многом. Тяжело усопшему порывать связь с землей, где он оставляет столько близких сердцу своему; его мучит тревожная дума: кто-то позаботится теперь о его ближних? Тоскует он и оттого, что не может теперь видеться и беседовать с близкими так свободно, легко и ясно, как это было при жизни. Томится усопший и оттого, что душа его чувствует сильные укоры совести. Пока он жил на земле, он много грешил, часто сам того не зная, — иногда, и намеренно старался успокоить и обмануть свою совесть, — со дня на день откладывал покаяние и исправление, — грешил волею и неволею, ведением и неведением, — часто блуждал во тьме. Но вот явился умерший пред Богом, Солнцем правды, — и видит себя и всю свою жизнь во свете лица Божия, без всяких прикрас и обмана, по чистой совести и истинной правде: видит он ясно, как много добрых дел он мог бы сделать, — но по невниманию опустил, скольких грехов мог бы избежать, — но по нерадению сделал. И рад бы усопший начать жить сначала, — да уж поздно: прошло то время, когда он сам мог своими силами трудиться и работать над собой; теперь ему можно только горько сожалеть о прошлом, но ни одного доброго дела он сам не может сделать, никакого подвига не может совершить: душа его ушла из этого мира, где он мог работать, — лишилась своего тела, которое было для нее необходимым орудием в трудах. В таком скорбном, тяжелом положении находится умерший; нужна ему наша братская помощь, нужно наше «предстояние», нужен «парастас ». И вот для того, чтобы мы, живые, могли оказывать помощь умершему, поддерживать его своим сочувствием, — для этого составлена особая трогательная церковная служба, заупокойное всенощное бдение, — парастас. В этой службе подробно излагаются несколько главных мыслей, которые могут приносить великое утешение и пользу умершим и нам, живым.

Прежде всего в парастасе часто слышится упоминание о грехах умершего и моление о том, чтобы Господь простил их. Это упоминание о грехах необходимо для силы и пользы наших молитв. Кто не страдает, того нечего жалеть; у кого нет беды, тому нечего и помогать; чем лучше и яснее мы будем знать, понимать и чувствовать горе ближнего, тем сильнее будет у нас желание утешить и выручить его. У наших усопших есть на душе великая беда, — грехи, нажитые здесь на земле; эту беду мы вспоминаем в молитве не для того, чтобы терзать души усопших, а для того, чтобы свое сердце сильнее растревожить и расположить к молитве. Господь только тогда приметь и исполнит нашу молитву, когда она будет истинной, правдивой, а не лживой; об этом ясно говорит царь Давид: «Благ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его во истине; волю боящихся Его сотворит, и молитву их услышит, и спасет я» (Пс. 144, 18-19). Если мы в молитве умолчим о грехах умершего, то это будет ложь: «несть человек праведен на земли, иже сотворить благое и не согрешит» (Еккл. 7, 21); такая неистинная молитва будет даже в тягость умершему: при свете лица Божия он яснее видит и больнее чувствует всякую ложь и неправду. Страдальцу бывает легче, когда про его беду говорят, но не со злорадством, не с осуждением, а со скорбию и состраданием; так и о грехах умерших мы должны вспоминать не с осуждением и злобой, а с сожалением и печалью, — как говорить псалмопевец: «Печаль прият мя от грешник, оставляющих закон Твой» (Псал. 118,53). «Разделенное горе — в пол-горя»; когда ты, живой, разделишь горе умершего, — пожалеешь о его грехах, — ему от этого станет легче на сердце, — ты снимешь с него половину тяготы и исполнишь закон Христов, по слову апостола: «Друг друга тяготы Носите, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6, 2).

Затем в парастасе мы слышим частое упоминание о благости и милосердии Божьем. Если бы мы только скорбели о грехах наших умерших, — наша скорбь могла бы перейти в уныние и отчаяние; но мысль о благости Божьей дает нашей душе облегчение, отраду и надежду на спасение. Нет беды непоправимой, — велик грех людской, — но благость Божья неизмеримо больше; поэтому взывайте к Богу, живые, вместе с умершими: «В бездне греховней валяяся, неизследную милосердия Твоего призываю бездну: от тли, Боже, мя возведи!» Не напрасно милосердие Божье сравнивается с бездной и пучиной морской; пророк Михей говорить о Боге: «Он опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши. Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши» (Мих. 7, 19). Великое море смывает с лица земли даже целые города; в глубине морской тонуть бесследно громадные корабли — наравне с малыми лодками, большие скалы — наравне с мелкими камешками; и при всем том море нисколько не уменьшается, не мелеет, не сохнет, — затонувшие в нем громады не могут наполнить его и не мешают никому свободно плыть по волнам его. Как бы ни была велика громада грехов людских, — всемогущая благодать Божья может покрыть и изгладить их всецело и бесследно, — и эти прощенные и исцеленные Богом грехи нисколько не уменьшают, не исчерпывают милосердия Божья и никому не мешают прибегать к Нему для спасения. Поэтому при молитве за усопших будем с отрадой вспоминать слова псалмопевца: «Оставил ecи беззакония людей Твоих, покрыл ecи вся грехи их» (Пс. 84, 3); «яко у Господа милость, и многое у Него избавление, и Той избавит Израиля от всех беззаконий его» (Пс. 129, 6).

Далее, в парастасе многократно слышится упоминание о страданиях, крестной смерти и погребении Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Это — великие и отрадные знамения любви Божьей ко всем грешным людям, к живым и умершим. «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единороднаго, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Иоан. 3, 16). Христос «грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды» (1 Петр. 2, 24); живой дух Христа после Его телесной смерти проповедал и грешным душам умерших (1 Петр. 3, 18-19). — и к ним принес благую весть о спасении, «чтобы они, подвергшись суду по человеку плотию, жили по Богу духом» (1 Петр. 4, 6). Воспоминание о страданиях и смерти Господа утешительно для нас и с другой стороны. «На миру и смерть красна»: тяжело страдать в одиночку; а когда видишь, что люди гораздо выше и лучше, умнее и добрее тебя страдают не меньше тебя, — легче становится на сердце: «Такие великие люди — и то страдают, а мне-то и подавно Бог велел». Такая утешительная мысль проникает в наше сердце при взгляде на Крест Христов. Сам Божественный Спаситель страдал, подвергался поруганию и смерти; Сама Царица Небесная тяжко страдала, лютое оружие пронзало Ее душу при страданиях и смерти Ее Сына и Господа: «Увы Мне, Чадо Мое! Увы Мне, Свете Мой и Утроба Моя возлюбленная». Тем более нам, грешным и недостойным, следует претерпеть скорбь об умерших; в этой скорби мы не одиноки: Спаситель и Его Пречистая Матерь по собственному опыту могут нам сочувствовать и утешить нас.

Воскресение. Сошествие во ад. Икона. Кон. 40-х – нач. 50-х гг. XVII в. (ЯХМ)

Затем мы неоднократно слышим в парастасе упоминание о воскресении Христа, о победе Его над смертью и о нашем будущем воскресении. Это воспоминание особенно утешительно для нас и для умерших. Мы, живые, томимся вместе с умершими от взаимной разлуки, — потому, что не можем видеться друг с другом. Особенно тяжело бывает переносить разлуку тогда, когда нет надежды на новое свидание. Пока Христос не воскрес, смерть действительно могла считаться бедой непоправимой, — разлука живых с умершими могла считаться бесконечной. Но воскрес, воистину воскрес Христос, и нам дал несомненную надежду на наше будущее воскресение: «Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших… Как в Адаме все умирают, так во Христе век оживут» (1 Кор. 15, 20, 22). Теперь мы знаем несомненно и веруем, что наша разлука с умершими — не навсегда, а только до времени, определенного Богом; придет пора, — мы все снова увидимся; а когда знаешь, что разлуке будет конец, — гораздо легче переносить ее. Поэтому мысль о воскресении да наполнит скорбные души живых и умерших радостной надеждой на свидание. Посмотрите на кутию, приносимую в память умерших, — и в этих зернах увидите образ воскресения. Зерно само по себе сухо; бросили его в землю, — оно разбухло и, по-видимому, разрушилось; но наступила пора, — и из зерна является новое растение, полное жизни. То же будет и с человеком, по слову апостола: «То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное, или другое какое. Но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело… Так и при воскресении мертвых» (1Кор. 15, 36-38, 42). Зерно само по себе безвкусно, — но мед, плоды и другие сладости улучшают вкус его; смерть сама по себе горька, — но радостью воскресения смягчается горечь смерти.

Наконец, в парастасе мы слышим частое воспоминание о святых мучениках. Что это значит? Для чего это? Случается нам иногда собирать близкого человека в новый неведомый путь, провожать и снаряжать его на житье в дальний неведомый край; сердце наше сжимается от тревожного раздумья: что-то будет с нашим дорогим путником в новой дороге и на новом месте? Но вот, узнали мы, что есть там, в новом краю, наш родственник или друг, который давно уже проехал по этому новому пути, хорошо знает его, прочно и успешно устроился и обжился на новом месте; и сразу половина заботы отлегла от нашего сердца. Мы заводим переписку с нашим далеким другом, спрашиваем его советов и указаний, просим встретить и обласкать нашего новичка, не оставить его без поддержки и доброго руководства на новом месте, — при случае — своей мудростью и силой по возможности исправить его промахи и ошибки. Когда наш новичок прибудет на место, — мы в своей памяти и сердце не разделяем старого и нового друга, — в письмах к одному неизменно посылаем привет и другому. Всякий человек, умирая, может сказать о себе: «Иду в незнаемый я путь, иду меж страха и надежды». «Камо убо души ныне идут? како убо ныне тамо пребывают? желах ведати таинство, но никтоже доволен поведати» (чин погребения священников, икос 6-й). «Лукавый путь, имже отхожду, имже никогдаже сице ходих, и страна она незнаема, идеже никтоже никакоже познавает мя» (там же, икос 16). Поэтому и мы, живые, провожаем своих усопших в жизнь иную, загробную, со страхом и недоумением: не можем мы знать наверняка: что там с ними будет? Но, слава Богу, есть у нас там, за гробом, старшие братья о Христе, — святые мученики: они давно уже победоносно прошли путь смерти, — без страха, с верою, надеждою и любовию к Богу переносили лютые муки, шли под меч острый, как под венец красный, — успешно достигли нового жилища — царства небесного и там наслаждаются бесконечной и безмятежной радостью: «Радость вечная над главою их: над главою бо их хвала, и веселие, и радование приимет я, отбеже болезнь, и печаль, и воздыхание» (Ис. 35, 10). Это блаженство и слава мучеников подробно и ярко изображается в тех церковных чтениях или паримиях, которые положено читать на парастасе: «Праведных души в руце Божией, и не прикоснется их мука» (Прем. 3, 1). «Праведницы во веки живут, и в Господе мзда их, и попечение их у Вышняго» (Прем. 5, 15). К этим-то мудрым и опытным небесным друзьям нашим мы и обращаемся с мольбой о наших усопших, — просим святых мучеников поддержать своей святою любовью новых переселенцев с земли, утешить их в скорби, ободрить их в боязни, своей силой помочь им перебороть остатки земных грехов, — быть им спутниками и руководителями ко Христовой радости: «Аще от страны некия идуще, водящия некия требуем, — что сотворим, аможе идем во страну, идеже не познаваем? многих тебе тогда водителей потреба, многих тебе молитв спутешествующих, спасти душу окаянную, дондеже достигнути ко Христу, и рещи к Нему: Аллилуиа» (Погребение священников, икос 17-й). Поэтому в молитвах на парастасе мы постоянно объединяем и чередуем святых мучеников с нашими усопшими: в каждой песни канона 1-й стих относится к мученикам: «Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев», — 2-й стих — к умершим: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих». Слушай, христианин, этот канон со вниманием и мольбой о себе и об усопших: «Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся, молитеся ко Господу спастися душам нашим».

Вот, из каких спасительных мыслей и чувств слагается наше утешительное предстояние за умерших, — заупокойное бдение, — парастас. Поистине, здесь бездна премудрости и море утешения для всех! Будем же совершать это дивное моление за умерших с ясным разумением и теплым чувством. «Сердце сердцу весть подает»: наша сердечная и разумная молитва отзовется светлой радостью и покоем в душах почивших наших ближних. Великое значение имеет молитва даже одного человека; тем более сильна и благотворна единодушная и единомысленная молитва всего церковного собрания. При молитве за усопших мы держим в руках зажженные свечи; при свете их в храме становится отрадно, тепло, легко стоять и славить Бога. Да будет также легко и нашим усопшим на месте их упокоения; да славят они Господа вместе с нами, — да озарить их свет Христовой истины, — да согреет их теплота Божьей любви: «Блажени людие, ведущии воскликновение: Господи, во свете лица Твоего пойдут, и о имени Твоем возрадуются весь день» (Пс. 88, 16-17). Открытые царские врата пусть напоминают нам о райских вратах, которые открыты Христом для святых мучеников, а при их помощи могут открыться и для их немощных братий. Да запечатлеются глубже в уме и в сердце нашем главные мысли парастаса: грехи людские, благость Божия, Крест Христов, Светлое Воскресение и слава мучеников. Грехи умерших вызовут в сердце нашем правдивую скорбь и жалость к ним; благость Божья даст нам надежду на прощение и исцеление; Крест Христов призовет нас к благодарению, кротости и терпению; Воскресение дарует нам радостную надежду на общее всемирное свидание; слава мучеников ободрит живых и умерших братской помощью у Престола Господа Славы. «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

Аминь.

Священник Николо-Ляпуновской церкви города Казани Александр Воронцов, 1909 год