Освящение временной церкви в честь Покрова Пресвятой Богородицы
133 года назад, 7 декабря (25 ноября по ст. ст.) 1890 года, во дворе строящегося Братского храма Покрова Пресвятой Богородицы была оборудована и освящена временная церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы.
*****
После того, как 28 апреля (16 апреля по ст.ст.) 1889 года на очередном собрании Братства, предложение председателя совета Братства преосвященного Митрофана, принять на себя заботу и попечение об устройстве в районе Боровой улице храма и при нем школы и особой залы для духовных собеседований, была единогласно утверждена, начались работы по подготовке и строительству Братского храма на Боровой улице.
В мае 1889 года был образован строительный комитет из лиц, особенно близко принимавших к сердцу вопросы о постройке братского храма, с участием 2-х членов совета братства, под председательством товарища председателя братства, управлявшего канцелярией Святейшего Синода В. К. Саблера.
В июне 1889 года было «приобретено усадебное место для постройки храма, а в октябре того же года был уже построен на приобретенном участке деревянный Молитвенный дом и заложен бут для фундамента нового храма.
На выкопировке из плана урегулирования Александро-Невской части Санкт-Петербурга впервые показан участок с размещением на нем церкви и молитвенного дома. Рядом пунктиром отмечен и соседний участок, западная половина которого в дальнейшем отошла под строительство Братского Дома.
Молитвенный дом располагался во дворе строящегося храма и был построен по проекту архитектора Николая Никитича Никонова.
С разрешения высокопреосвященного Исидора 7 декабря (25 ноября по ст. ст.) 1890 года, в деревянном доме была устроена и освящена временная церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы с походным престолом и жертвенником.
До времени окончания постройки главного храма, эта временная церковь сделалась с того времени не только местом для обычных церковных служб, но и центром миссионерской и религиозно-просветительской в духе православия деятельности на пользу проживающих вблизи православных, по преимуществу из фабричных рабочих
Богослужение, беседы и научения в братском временном храме стали скоро привлекать не только местное, но и окрестное и даже отдаленное население столицы из простого народа.
Церковные службы и религиозно-нравственные беседы происходили почти ежедневно. Беседы велись часто местным священником Cepгием Слепяном, частью студентами духовной академии, частью другими людьми и специальными миссионерами.
24 марта 1891 года С.Н. Слепян был рукоположен во священника.
Общие беседы направлялись главным образом против различных общественных недугов народа, таких как пьянство, сквернословие, разгул, семейных раздоров и проч. Предлагались также разъяснения важнейших истин православной догматики, или воскресных и праздничных апостольских и евангельских чтений. Бывали нередко и собеседования чисто миссионерского характера с раскольниками и сектантами. Последние велись частью Сергием Слепяном, частью миссионерами Ксенофонтом Крючковым и слепцом А. Шашиным, или наставником местной духовной семинарии по расколу и сектантству.
Богослужения в храме совершалось нередко преосвященными председателями братства, которые обыкновенно считали своим долгом, после совершенных ими служений, обращаться с соответствующими поучениями и беседами к народу.
При братском храме с 1890 года было организовано общество трезвости во имя святого мученика Вонифатия. Общество трезвости возрастало и распространялось путем бесед, чтений, раздачей брошюр и паломническими походами. Каждый желающий вступить в это общество заявлял руководителю общества, местному священнику, и, после двухнедельного искуса, записывался в члены общества. После этого служился молебен святому мученику Вонифатию, и новый трезвенник благословлялся образком святого. Имя каждого трезвенника вносится в братский синодик для поминовения о здравии на литургии и па общих молебствиях
В случае смерти трезвенника, братчики общества присутствовали по возможности на выносе и на похоронах; затем имя умершего также поминалось в церкви. Трезвенник временно нарушивший обет воздержания, приглашался на исповедаться и приобщаться.
Временный братский храм служил и местом присоединения к православной Церкви разных иноверцев и нехристиан. Ежегодно в православную веру присоединялось несколько десятков, а иногда и свыше ста человек.
Во временном храме богослужение иногда совершалось на иностранных и инородческих языках: немецком, английском, эстонском и латышском. При этом, из числа проживающих в столице эстонцев и латышей существовал особый хор любителей церковного пения, который и исполнял церковные службы на своем родном языке. Трудности были только в устройстве пении немецком и английском языках.
Накануне освящения деревянного молитвенного дома, всенощное бдение совершил член совета братства архимандрит Антоний, ректор Санкт-Петербургской духовной семинарии. Во время пения канона, по величании, о. архимандрит помазывал подходивших к храмовой иконе и Евангелию благословенным елеем, а сослужившие ему раздавали: иеромонах – раздробленный на части благословенный хлеб, а священник – Троицкие Листки.
Освящение и литургию совершал председатель Санкт-Петербургского Епархиального Братства во имя Пресвятой Богородицы преосвященный щенный Николай (Налимов), епископ Ладожский, в со служении с некоторыми из членов братства.
В конце литургии ректор духовной семинарии архимандрит Антоний произнес весьма назидательное слово. Молящихся, большею частью фабричного люда, было так много, что, несмотря на холод, тесной толпой заполнили весь большой церковный двор.
В информации, размещенной на страницах церковных ведомостей №49 от 1890 года, сообщалось:
«Собравшееся на освещение молитвенного дома население, в большей своей частью было фабричное, относилось к постройке церкви с замечательным, можно сказать необыкновенным усердием.
Добровольных пожертвований было собрано и израсходовано свыше 30,000 рублей. Рабочие складывались между собою и приобретали для строящегося храма иконы великомученика Пантелеймона и священномученика Вонифатия, покупали подсвечники и хоругви.
Когда плотники обрешечивали крышу временной церкви, подошел некто с виду крестьянин и спрашивал: а чем же крыть будете? – Железом ответили плотники. – А сколько железа понадобится? Прикинули примерно. На другой день этот крестьянин является уже с возом железа, сложили пачки, и он ушел, не объявив своего имени.
Около кружки, поставленной для сбора пожертвований, заметили, ходит один человек, одетый просто, даже бедно. Думали, чего он ищет? Улучшив удобную минуту, он начал прилежно вкладывать что-то в кружку, видимо укрывая от других то, что принес. В последствии оказалось, что этот бедно одетый человек вложил в кружку на храм более четыре сотенных облигаций.
Сколько истинно живого усердия и при том вполне по духу Евангельскому в этом простом народе, на совращение которого столь безбожно устремилась пашковщина и толстовщина, и какая бдительность, какая заботливость любви требуется от пастырей церкви, чтобы не дать сих овец, их любви вверенных на расхищение волкам.
В виду этого живого и горячего усердия народа к делу Божию получает особое значение вновь устроенный храм и предлежащее ему дело. Жатва многая, да укрепить Господь делателей нивы Своей и да подаст им успехи в сеянии слова и утверждении душ в вере и жизни христианской».
В последующем, после открытия каменного храма в 1897 году, в здании Молитвенного дома размещалась церковно-приходская школа, которая сгорела 25 января (13 января по ст.ст.) 1898 года.
Данное обстоятельство послужило толчком к строительству многофункционального Епархиального братского дома.
Чертежей Молитвенного дома до наших дней не сохранилось.